День Победы

[la-mero]

МиГ-21 стал самым крепким и самым надежным военным самолетом в истории

 

[Xtwice]

В 13.05.2016 в 10:44, pui сказал:

С чегой то?

Ты прямо как рабовладелец-империалист!

 

[pui]

...Лопата вывернула обрывки ткани, кусок ремня, уперлась во что-то твердое. Копавший тихо вскрикнул. В шесть рук, кто чем, мальчишки стали снимать грунт тонкими слоями. Земля не торопилась отдавать свою тайну, скатывалась с отвала, припорошивая истлевшее сукно и желтеющие под ним человеческие кости. В окопе лежал погибший...

Он лежал лицом вниз, неудобно подмяв под себя руку. Другая, уронив лежащую тут же винтовку, была выброшена вперед, в сторону вражеских траншей. Куча стреляных гильз, плотно спаянная слежавшейся глиной, говорила о жарком бое, о том, что солдатский долг был выполнен до конца.

Дрожащими руками ребята отложили в сторону
слипшиеся гильзы, прикрытую обрывком шинели гранату, отвалившийся от сгнившего приклада ствол винтовки. Было страшно дотрагиваться до обнажённых костей, до остатков истлевшего обмундирования. Слежавшаяся, влажная материя казалась плотной и крепкой, но расползалась при первом прикосновении...

Подбадривая друг друга, мальчишки тщательно перебирали и прощупывали каждый обрывок одежды. Комочек
плотной, слипшейся массы на груди убитого... Это все, что осталось от документов. Разобрать написанное, отделить листки друг от друга было невозможно... Ребята снова и снова перебирали и перещупывали все в поисках солдатского медальона. Тщетно! Солдату суждено было остаться неизвестным.

...Без вести пропавший! Это он в роковом сорок первом до последнего патрона оборонял пограничный рубеж и тогда, когда выстрелы стихли на десятки километров вокруг. Это он лежал за щитком «максима», прикрывая отход товарищей, и, когда понял, что ему уже не уйти, лег на собственную последнюю гранату, отсчитывая четыре последние секунды жизни своей навалившихся на него фашистов. Он поднял в контратаку свой взвод и упал на «ничейной земле», немного не добежав до траншеи врага. Он, обливаясь кровью, вышел из боя и по дороге в санбат прилег, обессилев, на краю оврага, чтобы набраться сил. И не встал.

Это он остался за каменной кладкой братского кладбища в катакомбах Аджимушкая. Он бился до последнего, и ему выпала горькая доля погибнуть так, что некому было рассказать об этом. И это его старушка мать до сих пор достает украдкой от родных желтую, истертую на сгибах бумажку и по слогам читает ранящие ее слова: «...пропал без вести...»

Читает и повторяет много раз, беззвучно шевеля иссохшими от горя губами. Читает и плачет, но нее еще надеется: а вдруг
откроется дверь, и войдет он, веселый, красивый и молодой, каким помнит она его эти тридцать с лишним лет. Надеется, хотя понимает, что ждать уж нечего, что был бы жив, так вернулся бы, нашел способ подать весточку хоть из-за, тридевяти земель коли закинула его туда неведомая военная судьба. Все понимает и продолжает ждать. И будет ждать до последнего своего часа, ибо оставлена надежда этими сухими словами: «пропал без вести...».

А он лежит в лесу, или на солнечном пригорке, или в долине. Спит вечным сном под шорох сосен, под ласковый шелест колосьев и трав, под звонкое журчание ручья. И есть что-то жуткое в этом безвестье, потому что не поведал никто о последних минутах, о сохраненной чести солдата, а осталась возможность думать всякое. И ждет солдат, что кто-то придет, узнает и расскажет людям о геройской смерти его. Ждет терпеливо. А у кремлевской стены горит ему Вечный огонь, напоминая современникам и потомкам о долге перед ним и о его неизвестной судьбе.

[pui]

Анри Васильевич Рачков написал воспоминания о брате и передал нам в редакцию. Сегодня мы публикуем их в память не только о Викторе, еще за школьной партой провидевшего войну, но и о всех ребятах, которые "ушли, не долюбив, не докурив последней папиросы".

Их сгоревшие, утонувшие или заваленные землей в окопах рукописи хранятся у Бога. Их дневники, написанные угловатым почерком, по вечерам читают ангелы.

...Скоро еду. Куда? Увидим. На фронт. В Африку... Ух, интересно! А тебе мое завещание... Слушай, мой спутник вечный. Ты со мной всегда, везде. Давно не говорили с тобой... Как не хочется (ужасно!) - мои собственные, не разделенные, затаенные, выношенные только во мне мысли и робкие мечты кому-нибудь достанутся! Самое драгоценное сожгу. Иду свершать. Теперь легче стало. И как тяжело, грустно. Сколько я собирал, сколько приберегал, прятал от людей... И все, все главное, самое близкое перестало существовать. И так быстро! Так быстро исчезло... Остались одни пометки, только то, что помогло бы мне вспоминать о многом. Вроде пушкинской последней главы "Онегина".

https://rg.ru/2016/10/06/rg-publikuet-vospominaniia-brata-viktora-rachkova-pogibshego-na-fronte.html

[pui]

Сгнили флаги. Сменился режим.
И границ пережаты аорты…
Но оставьте нас там, где лежим, —
Нам нельзя отступать даже мёртвым.

Если б даже воскреснуть смогли,
Если б стали бессмертной пехотой,
Мы остались бы там, где слегли
От смертельной военной работы.

И в атаку по ржавым полям
Шли бы в том же, имперском, размахе.
Нету равных могильным холмам.
Русский дух не слабеет во прахе.

Не тревожьте истлевших солдат:
Нам лежать, где война постелила,
Мы привыкли — ни шагу назад,
Нас не может исправить могила.

Мы корнями насквозь проросли,
Но навеки остались пехотой,
Что в глубоких объятьях земли
Мёртвой хваткою держит высоты.

 

[ENNY]

Пусть земля ему будет пухом.

[aqva]

5 часов назад, pui сказал:

2 декабря в России отмечается День неизвестного солдата.

Сергей, День неизвестного солдата - сегодня, 3 декабря.

Изменено 3 декабря, 2016 пользователем aqva

[aqva]

19 минут назад, pui сказал:

https://rg.ru/2016/12/01/segodnia-v-rossii-den-neizvestnogo-soldata.html

не спорьте.

http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201411050011?index=0&rangeSize=1

Изменено 3 декабря, 2016 пользователем aqva

[pui]

Быт лагеря немецких военнопленных в Кировской области. 

Попалась в руки книга: "Луза: очерки истории станции, поселка, города". Автор - Валентин Нечаев, заслуженный учитель РФ. Книга вышла тиражом в 1000 экземпляров и вряд ли она доступна за пределами Кировской области. 
Чем ценны такие краеведческие исследования - у авторов и издателей нет цели написать "Шок! Сенсация! Вся правда!". Это не суворовы и антисуворовы. 
Те сведения, представленные в подобных книгах - намного точнее и качественнее отражают реальность истории, чем сенсационные разоблачения и контрразоблачения.
Вот, допустим, в этой книге приведены цифры по госпиталю № 3469, эвакуированному в Кировскую область из Сталино (Донецк). 
С 26 октября 1941 года по 20 декабря 1945 года через этот госпиталь прошло 16177 раненых. Оперировано - 5597 человек (некоторые по 2 - 3 раза).
Выписаны как полностью годные к службе - 39% - 6309 человек
Выписаны с ограничениями к службе - 11% - 1779 человек.
Умерло - 55 человек. 0,3 процента. 
Вот такой срез советской военной медицины. При этом, в госпиталь везлии сключительно тяжелораненых с повреждениями бедер и крупных суставов. 10% - с повреждениями периферической нервной системы. Раненые поступали с Северо-Западного, Волховского и Ленинградского фронтов.

Попалась в руки книга: "Луза: очерки истории станции, поселка, города". Автор - Валентин Нечаев, заслуженный учитель РФ. Книга вышла тиражом в 1000 экземпляров и вряд ли она доступна за пределами Кировской области. 
Чем ценны такие краеведческие исследования - у авторов и издателей нет цели написать "Шок! Сенсация! Вся правда!". Это не суворовы и антисуворовы. 
Те сведения, представленные в подобных книгах - намного точнее и качественнее отражают реальность истории, чем сенсационные разоблачения и контрразоблачения.
Вот, допустим, в этой книге приведены цифры по госпиталю № 3469, эвакуированному в Кировскую область из Сталино (Донецк). 
С 26 октября 1941 года по 20 декабря 1945 года через этот госпиталь прошло 16177 раненых. Оперировано - 5597 человек (некоторые по 2 - 3 раза).
Выписаны как полностью годные к службе - 39% - 6309 человек
Выписаны с ограничениями к службе - 11% - 1779 человек.
Умерло - 55 человек. 0,3 процента. 
Вот такой срез советской военной медицины. При этом, в госпиталь везлии сключительно тяжелораненых с повреждениями бедер и крупных суставов. 10% - с повреждениями периферической нервной системы. Раненые поступали с Северо-Западного, Волховского и Ленинградского фронтов. 
А это и сейчас медвежий угол и без того провинциальной Кировской области. 
Перед войной там жило 6700 человек. В 1989 - 13706. сейчас - 10461 человек. Расстояние до областного центра - 303 километра. Только железная дорога, автомобильной нет. 
Северная вятская природа:




Итак, в декабре 1942 года в Лузу привезли 200 первых военнопленных. К коноцу войны их там собралось 1500. 
Лагерь был расположен в трудовом поселке "Новый путь". Сначала там были просто бараки. Пленным выдали плотницкий инструмент, материалы. Они сами делали себе двухэтажные нары, сушилки, сапожную и столярную мастерскую, пекарню, баню, столовую.
Работали они на лесобиржах, лесопристани и в цехах лесозавода. Уводили на работу группами по 20 человек - 1 охранник. Работой руководили советские мастера, как правило, женщины. Мастерам выдавали под расписку пистолеты каждое утро. Оружие, кстати, ни разу не пригодилось.
В целом зону охраняла рота. Командовал ротой старший лейтенант Барсуков Василий Сергеевич. Кстати, персональным водителем у него был тринадцатилетний мальчишка Коля Шалыгин, ныне Николай Иванович. Водителем кобылы, конечно же Ездовым. 
Территория на работах ограничивалась специальными флажками. Внутри территории пленные передвигались свободно, общались с местными рабочими. За все время за флажки перешел только один немец. Почему-то он не отреагировал на окрик "Стой!" и на предупредительный выстрел. В итоге был легко ранен. Больше ЧП не было. 
Как кормили?
По тем же нормам, что и своих рабочих. На тяжелой работе (погрузка вагонов) - килограмм хлеба. На обычных работах - 600 грамм. Плюс, естественно, трехразовое горячее питание. Те, кто работал далеко от зоны питались в рабочих столовых или летом получали сухой паек. 
В самой зоне работало поварами 5 пленных немцев, зав.столовой - С.А. Семушина. 
Как работали?
Работали с лесом. В основном, погрузка-выгрузка. Привлекались добровольцами и на другие работы - построили, например, спортивную и игровую площадки для школы. Получали зарплату, которую могли потратить в магазине для военнопленных, а могли и копить деньги до возвращения из плена. 
При этом, не перерабатывали. Там где, один русский мог нести бревно, там за такое же бревно брались четверо-пятеро немцев. Ровно по сигналу заканчивали работу, невзирая на то, что что-то не доделано. 
В холодное время выдавали фуфайки, в сильные морозы - валенки и полушубки. Немцы очень трепетно относились к своему обмундированию, берегли его. Чинили, пока ткань совсем не расползалась. 
Заболеваний было не много. Была своя медицинская служба плюс две наших медсестры. Лекарства выдавали в необходимом объеме. При этом, немецких врачей иногда привлекали к операциям в госпитале. Врачи с удовольствием в операциях участвовали. 
К концу войны офицерам дали право свободного передвижения по поселку. Почти все пленные к моменту освобождения начали прилично разговаривать на русском. При этом, успокаивали охрану и жителей Лузы: "Ну куда нам бежать? Не беспокойтесь". 
С 1944 года организовали свою самодеятельность. На каждый праздник устраивали концерты. Не только в зоне. Выступали и в местном Доме Культуры. Тем не менее, близких, доверительных контактов не было. Но не было и проявлений ненависти, злобы, агрессии. Ни со стороны лузян, но и со стороны раненых солдат РККА.
Немецкого кладбища в Лузском районе нет, таким образом за годы войны в этом лагере из немецких военнопленных никто не умер.

 

http://ivakin-alexey.livejournal.com/1092171.html

 

[pui]

Вета Бандорина, дочь педагога школы Анастасии Яковлевны, была единственной ученицей девятого класса. Каждое утро они выходили вместе из дому. Но однажды мама сказала: «Иди одна. Я больше не могу…».

– Вета посадила мать на саночки и повезла в школу, – делилась воспоминаниями учитель истории Хильда Кинг. – Мать сидела, съежившись, завернутая, как узел, во все платки и одеяла. Худенькая маленькая старушка… Раздался звонок, – учительница встала и пошла в класс. Горе и стойкость…

Когда началась война, учительнице немецкого Нине Ершова было три года. Отец маленькой Нины был на фронте, мать старалась не оставлять ее одну. Но когда приходилось, давала ей ножницы и бумажки: девочка резала их на мелкие кусочки, чтобы хоть как-то скоротать время.

В один из таких дней домой к Ершовым пришел почтальон, оставил письмо. Нина по привычке изрезала и его. А когда мать вернулась и посмотрела на клочки бумаги, то упала без чувств: это была «похоронка» на мужа.

http://m.spb.kp.ru/daily/26635/3653738/