Истории

[peter]

 Стоял на Пулковских высотах

какие высоты? ты же говорил, что в Петрозаводске штаны просиживал, подчиненных женщин пас.

[la-mero]

А еще у меня есть книга Даниила Гранина с дарственной надписью, где он как раз и описывает события, когда город со стороны пулковских высот был совершенно открыт,

Запостишь сюда книгу с надписью? И нам тоже порадоваться на Гранина. Уважаю его уж очень!

[la-mero]

Посмотреть

[peter]

порадуемся за тебя. 

прикоснемся, так сказать, к легенде...

[la-mero]

[la-mero]

С Фишек:

 

Иду вчера домой, уже подхожу к "Азбуке вкуса". И тут мне в спину очередной чмо бикает. Мне, идущему по тротуару, бикает. Я специально замедлил шаг, но уже подходил к моей тропинке через снег, на которую сворачивал, поэтому не оборачиваясь показал фак и свернул. Сзади хлопнула дверь, мне кто-то орет "Ты че бля, иди сюда бля". Я оборачиваюсь - мужик, лет за сорок, с огромным пузом, в жилетке нараспашку. И тут мне приходит гениальная мысль... пока он там что-то пиздит, я отступаю еще немного на снег, леплю снежок и кидаю в него. Он грозит меня убить и гонится за мной. Я спокойно, в зимних удобных ботинках, кайчу это жирное чмо в туфлях по снегу, да еще дразню на бегу "Не холодно? Вас там в пробке заждались, вон место в хвосте". И так по кругу я добежал до его машины и с криком "АЗАЗА ЗАТРАЛЕЛИ" взял снега в охапку и кинул ему в салон.

Так все еще и хорошо кончилось. Нас обоих окликнули - "Ну это, беннихилл, харош". Я смотрю - там трое ментов стоят. И походу давно уже смотрят. К мужику подходят "Сержантакойский вашидокументики", и судя по улыбке мента, мужик влип. А у меня не спросили, и я домой пошел.

Бывает же в мире справедливость!

[rus]

История явно придумана

[rus]

Но правдоподобная.

Именно что нет Мечтания планктона, как оно наказало бы этого крутого если бы не свернуло на тропинку сразу после гудка

Беннихилл из уст мента? Не верю

[rus]

Ну если все эти допущения принять, то конечно, могло бы быть но не верю. 50-летний сержант "на земле" в Москве? Хмм...

[Dino]

А расскажу-ка я вам, соседи, одну не придуманную историю. Правда, она немножко длинновата и несколько "из другого мира", но уж не обессудьте... На "не осилил, много букв" не обижусь, а кто одолеет - тот меня порадует.

 

Территория свободы

Побег
 

Осталась далеко позади вокзальная суета, чай из ритмично позвякивающего в подстаканнике стакана, полупустые разговоры с попутчиками, их недоумённые взгляды, бросаемые исподволь на семейную пару в лесной одежде, втащившую в купе два увесистых рюкзака. (Почему-то в последнее время люди с походными рюкзаками всё чаще вызывают непонимание, даже сожаление, дескать – вот охота людям: ноги бить да спину ломать). Простучали по рельсовым стыкам колёса, прощёлкали по ямкам в асфальте, прошуршали по грейдеру шины «забросочной» машины. Пронеслись мимо и скрылись позади, за горизонтом, придорожные посёлки, станции, магазинчики, бензоколонки – чужая жизнь, случайные попутчики и мимолётные встречные. Потихоньку, истаяв, словно снег по весне, исчезли посторонние шумы и запахи.

Точно так же, мелькнув смутным видением, исчезли из этого мира и мы, возможно, оставив у кого-то в памяти искреннее недоумение или лёгкую, невесть откуда взявшуюся зависть. Мы выпали из этого пространства вечного движения, вырвались из облака резкого, назойливого шума, навязчивых запахов, чужих эмоций и мыслей, настоятельно требующих немедленного ответа. В этом пространстве остались вагоны электричек и метро, жадно заглатывающие потоки вечно спешащих куда-то граждан и спрессовывающие их в одну массу, несущуюся по своим делам, превратились в фантастику телевизоры, интернет и радио – весь этот источник нескончаемого информационного и эмоционального шквала, настойчиво бьющего прямо в мозг и нервы.

Это пространство, оставшееся теперь за спиной – территория несвободы, территория зависимости от чужих мыслей и эмоций, воли и желаний, от собственных амбиций и целого клубка обязательств – служебных, общественных, родственных, да каких угодно. Все эти нити и ниточки, то едва заметные, словно тончайшая паутинка, то крепкие и неподъёмные, как стальной канат, не просто сковывают наши движения. Зачастую они берут верх над нами самими, заставляют нас двигаться так, как нужно им – помимо нашей воли, нашего желания. Что поделать – таковы законы жизни в этом пространстве. Для того, чтобы быть полноценным гражданином этой территории, нужно уметь подчиняться её законам и делать это искренне. Иначе не будет душе покоя и удовлетворения. Но мы с женой – плохие граждане: у нас это не получается. В глубине наших душ что-то мешает этому, сопротивляется, не сдаётся, робко и жалобно поскуливает, как потерявшийся, перепуганный щенок, скребёт крохотным коготочком. Снова и снова рождается мысль о побеге…

Постепенно, день за днём, эта мысль крепнет, обретает силу, становится всё настойчивее. Встречаясь вечерами после рабочего дня, мы всё чаще и чаще бросаем пытливые взгляды друг на друга. Дома то и дело на глаза попадаются предметы, совершенно чуждые этому миру – то мятая и местами закопчённая походная миска, никогда не видевшая накрахмаленной скатерти обеденного стола, то куртка, видевшая на своём веку несчётное количество болот, кустарников и ночёвок у костра, оставивших на ней свои неизгладимые следы и шрамы. Она навсегда пропахла хвойным дымом, выгорела на солнце, покрылась пятнами смолы и копоти, она залатана и заштопана. В этой куртке здесь, в городе, просто некуда пойти – прохожие будут шарахаться, как от инопланетянина. Впрочем, так оно и есть – это одежда из совсем другого мира, из другого времени, из другой жизни. 

А потом кому-то из нас на глаза попадается карта… О, карта! Для того, кто умеет её читать, это – волшебный, магический артефакт. На совсем небольшом листе бумаги уместились огромные, неведомые, таинственные пространства. 

Здесь, под кронами высоченных, с толстыми, корявыми сучьями, сосен и елей, покрытых седыми бородами мха, журчат, пробивая себе дорогу, лесные ручейки. Вода в них – волшебная, чуть коричневатого цвета, слегка сладковатая и чуть терпкая на вкус, с божественным ароматом прелых листьев, торфа, хвои… Эта вода обладает удивительной способностью дарить силы уставшему путнику, она успокаивает мятущиеся мысли, очищает саму душу. Это – самая настоящая Дикая вода.

Чуть дальше – кажущиеся бескрайними леса, теряющиеся в них древние, давно забытые и с тех давних пор никем не хоженые тропинки, мягкие и пружинистые моховые болота, затерявшиеся в глубине лесов озерца с тёмной водой, в глубине которой поджидают добычу щуки. 

Здесь щебечут, перепархивают с ветки на ветку пичуги, сойки с паническим шумом провожают крадущегося по лесу медведя. Здесь, мерно переставляя длинные, голенастые ноги и поводя ушами, бродят по окраинам болот исполины-лоси, оставляя широченными копытами цепочки следов во мху.

Ещё дальше – горы, скалистые утёсы, каменистые осыпи, склоны, на которых цветут потрясающе нежные в своём контрасте с суровым камнем цветы - целый мир, разнообразный, неведомый и загадочный.

Всё это уместилось на карте – вкусы, запахи, звери, птицы… Всё это – там, за волшебным листом бумаги. Карта – это дверь туда, в этот бескрайний, волшебный мир. Надо только уметь читать её не глазами, а сердцем. Надо только не мешать душе видеть это…

Наши пальцы скользят по бумаге, словно пробуя её на ощупь – не отзовётся ли она, не подаст ли сигнал: вот оно - то место, куда вам нужно. Именно здесь ждут вас новые поиски и находки, новые открытия, радости и трудности. Именно здесь, в этой географической точке, готово лекарство для ваших душ и дрова для вашего костра.

Наши руки встречаются на крошечном участке карты. Что же – так тому и быть. У нас есть общая цель и общее стремление, одни на двоих. Мы уже давно нашли друг друга и с тех пор так и держимся – вместе, поближе. Нам обоим неуютно здесь и мы уже научились понимать друг друга без лишних слов и объяснений. Порой нам достаточно одного взгляда глаза в глаза, одного пожатия пальцев. Так побег становится неизбежным.

Для того, чтобы побег удался, нужны искреннее желание, хороший план и тщательная подготовка. Это в детстве удирают из дома, прихватив с собой горсть конфет, любимую игрушку и давно припрятанный коробок спичек. В детстве вообще всё делается проще и быстрее. Но мы – не дети, мы гораздо старше и серьёзнее, на нас – груз ответственности и обязательств. На нас – наши собственные дети и дети наших детей. Мы не можем просто так, в один момент, бросить всё и уйти. Но и остаться мы тоже не можем. Нам уже жизненно необходим хотя бы глоток свободы.

И мы ищем компромиссы, раздаём обещания, стараемся успеть переделать кучу разных дел – для кого-то, по его мнению, очень важных. Мы укладываем рюкзаки, поминутно ворча на собственную изнеженность и слабость, заставляющие нас запасаться разнообразным скарбом. Суетная жизнь территории несвободы продолжает цепко держать нас, привычно пытается управлять нашими мыслями, но зёрнышко свободы в наших душах уже прорастает, набирает силу, крепнет. Настаёт этот долгожданный миг – мы запираем за собой дверь нашей городской квартиры и отправляемся в дорогу.

Так начинается наш побег. Вокзалы, поезда, машины – это ещё не свобода, это пока лишь бегство. И мы бежим, торопясь и чертыхаясь, чтобы успеть на поезд, с кем-то сталкиваемся, кому-то мешаем своими неуклюжими рюкзаками. То и дело переспрашиваем сами себя – а всё ли сделано, всем ли всё сказано? Так, в волнении и суете, мы продолжаем бежать – всё вперёд и вперёд, к нашей заветной цели. 

И вот теперь для того, чтобы наш побег состоялся, стал свершившимся фактом, осталось сделать всего один шаг, но какой! Это не просто шаг – это шаг в сторону, прочь с дороги, с её твёрдого полотна. Первый шаг в Лес. Мы задерживаемся на какое-то мгновение – крошечное, но очень важное. Переглядываемся, как привыкли делать это всегда, когда задумываем что-то очень важное. Наши взгляды встречаются – в глазах, пусть и немного расширенных от волнения, пляшут, словно пламя костра, язычки радостного ожидания. Шаг – и вместо твёрдого полотна дороги наши ноги ступают на мох: мягкий, слегка пружинящий и такой уютный. Всего несколько шагов – и деревья смыкаются за нашими спинами, отгораживая нас от дороги, их ветви сплетаются у нас над головой, надёжно укрывая нас от того мира, из которого мы бежим. Наш побег состоялся. Мы входим в лес.
 

Лес
 

Лес… Он принял нас в свои объятия – большой, сильный, неторопливый и основательный, словно мудрый седой дедушка, обнимающий крошечных внучат, приехавших его навестить. 
Лес – это совершенно особая территория, полная загадок и тайн, живущая по своим законам. Лес пугает и отталкивает тех, кто не готов к нему, но тому, кто способен видеть и слышать, он дарит покой и приют. Надо только его понять. Лес – это сила, стихия, это могучий организм, живущий своей многогранной жизнью, по сравнению с которой человек не так уж и велик, как ему порой кажется. Для того, чтобы оценить истинный масштаб этого несоответствия, достаточно отъехать подальше от мегаполиса с его пригородными лесопарками и пожить в диком, свободном, непричёсанном лесу – в том лесу, в котором живёт медведь.

Это и есть настоящий, живой лес – лес, который надо слышать и чувствовать. В таком лесу может оказаться важным каждый треск или шорох, каждый крик птицы, каждый след или разломанный старый, трухлявый пень. Это по лесопарку можно гулять целыми днями, воспринимая происходящее лишь как приятный фон для своих мыслей и, в конечном итоге, ничего толком не замечая. К такому лесу, где живёт медведь, поневоле прислушиваешься и приглядываешься, постоянно задавая себе вопросы и находя на них ответы, неизбежно узнавая его всё лучше и лучше, начиная понимать его законы и правила. Так, шаг за шагом, в постоянном наблюдении, происходит знакомство, узнавание.

Сначала это очень страшно, особенно ночью – угроза слышится за каждым звуком, она таится в густых, непроглядных тенях под деревьями. Беспомощное в темноте зрение рисует невероятных чудовищ, сплетая их из коряг, пней, кустов можжевельника и лохмотьев предрассветного тумана. Внезапный крик ночной птицы заставляет вздрогнуть, неприятный холодок бежит по спине. Начинаешь чувствовать себя крошечным и слабым, совсем беззащитным, как малыш в огромном, незнакомом тёмном доме.

Однако со временем приходит понимание того, что каждый звук в лесу не возникает произвольно, сам по себе – он вызван чем-то или кем-то. Начинаешь наблюдать, искать, расспрашивать бывалых и знающих людей – и так, потихоньку, шаг за шагом, находить всё новые и новые ответы. Проходит какое-то время – и ты с радостью осознаёшь, что всё лучше и лучше понимаешь лес: неожиданные ночные звуки больше не пугают, не заставляют до боли в пальцах стискивать ружьё и беспомощно озираться. Напротив – они очень многое рассказывают о том, что творится под покровом ночного сумрака. Ты узнаёшь голоса ночных птиц, слушаешь, как идёт по заросшей вырубке лось – шумно, с треском. Вот неподалёку, на небольшом лесном озерце, оглушительно хлопнул хвостом по воде бобёр, ритмично постукивают друг о друга сучьями две соседки-сосны, слегка раскачиваясь от лёгкого ветерка, волнами пробегающего над макушками леса. Этот же ветерок, летящий из дальних далей по своим, одному ему ведомым делам, играет дымом костерка, освещающего наш ночлег.

Костерок – наш лучший друг в ночном лесу. Давным-давно, на каком-то лихом витке эволюции, когда наш давний предок только становился человеком, он сумел приручить огонь. А приручив – стал от него зависим. Этот процесс оказался обоюдным – огонь тоже приручил нас, вошёл в нашу жизнь, стал её неотъемлемой частью. Он даёт нам свет и тепло, помогает высушить промокшую под дождём одежду и приготовить еду. В конце концов, он даёт нам защиту, создавая некий магический круг уюта и безопасности, очерченный трепещущим светом пламени. Поэтому, останавливаясь на ночлег, мы прежде всего ищем место, на котором поселится наш костёр. Пробуждённый нами к жизни, он так и будет гореть – неторопливо, не слишком ярко, зато до самого утра, когда первые лучи солнца зазолотят стволы сосен и новый день вступит в свои права.

Этот костёр – наш очаг, он символизирует собой наше теперешнее жилище, наш дом. И оттого нам особенно хорошо и уютно сидеть возле него вдвоём, касаясь друг друга локтями, ощущая друг друга одним целым – крошечным племенем, кочующим по жизни. Мы поддерживаем и дополняем друг друга, наше счастье – в самой возможности быть вместе, помогать друг другу, вместе делать пусть и простые, но такие нужные и понятные вещи. Пожалуй, именно здесь, в самой глубине леса, ярче всего проявляется самое ценное в отношениях двоих людей – доверие и забота друг о друге. Мы вместе запасаем дрова, рыбачим, охотимся, собираем грибы и ягоды. После, пока жена готовит ужин, я чищу оружие, мастерю или чиню что-то нужное. Здесь всё – вместе, на двоих и поровну.

Здесь вообще хорошо работается – каждое действие осмысленно и понятно, каждый сделанный предмет – будь то столик, походный посох, юлашка для костра или лопаточка для помешивания еды на сковородке – пусть и немудрящи, зато очевидно функциональны. И не так уж важно, что они чаще всего неказисты с виду, зато они очевидно полезны здесь и сейчас. И жена, потянувшись за каким-то из этих предметов, улыбнётся уголками губ, взгляд её потеплеет – возможно, она подумает о том, что эта лопаточка хранит тепло моих рук. А я буду сидеть рядом и с тёплым, добрым чувством любоваться, как она колдует над приготовлением ужина. 

Так работает эта удивительная магия простых человеческих отношений, не отягощённых условностями того, другого мира – погоней за престижем, славой, богатством, непонятной необходимостью «жить не хуже, чем другие» - всей этой феерически неестественной гонкой за модными мыслями, поступками и вещами. Здесь нам не нужно никому ничего доказывать, здесь можно просто быть самими собой – такими, какие мы есть – это наша жизнь и наша свобода. И мы наслаждаемся этим удивительным состоянием души, этой ясностью и лёгкостью. Но нам хочется оценить и прочувствовать нашу свободу в полной мере, понять её масштаб. Для этого нам нужно будет совершить ещё одно, очень важное путешествие – к самому сердцу этой территории. 
 

Территория свободы
 

Мы пересекаем одно болото за другим, перебираемся через ручьи, обходим ламбушки, оставляя за плечами новые и новые километры пути. Сейчас наша цель – Гора. Мы так и называем её – пусть и совсем невысокую, но единственную гору на этой плоской, лишь чуть всхолмленной равнине.

Вот и её подножие – мы выходим к нему прямо из леса. В какой-то момент деревья расступаются и мы замираем, запрокинув головы, разглядывая внезапно оказавшуюся перед нами кручу. Её склоны покрыты лесом, среди которого то и дело виды скальные выступы или голые, каменистые осыпи. Издали она казалась не такой внушительной – теперь, стоя у самого подножия, мы понимаем, что подъём будет не лёгким. 

И вот мы упрямо карабкаемся по коварной каменистой осыпи - то и дело камни шатаются под ногой, срываются и с сухим дроботом катятся вниз. Каждый шаг требует внимания – сперва пробуешь подошвой камень и, лишь удостоверившись в его устойчивости, переносишь вес. Хорошо помогают сохранять устойчивость посохи – эти верные друзья путника. 
Мы передвигаемся по склону зигзагами – так легче подниматься. Огибаем попадающиеся то и дело на пути валуны, торчащие из склона словно руины крепостных башен, цепляемся за растущие прямо на камнях кривые ели, почти сплошь увешанные седыми бородами лишайника, переползаем через стволы упавших деревьев. 

Крутые подъёмы сменяются горизонтальными площадками, вся гора – словно исполинская лестница, ведущая всё вверх и вверх. На одной из таких площадок мы неожиданно попадаем в кочковатое и сырое болото и потом долго перебираемся через него, поминутно увязая в торфяной жиже, но уже на следующем уступе нас поджидает крошечное озерцо, наполненное безупречно прозрачной, кристально чистой водой. Это озерцо – как награда и одобрение: мы почти дошли до заветной вершины. Уставшие, исцарапанные, мы всё-таки не повернули назад, не отказались от своей цели. Мы доказали Горе серьёзность наших намерений, силу нашего желания и она решила подкрепить наши тающие силы глотком этой восхитительно чистой и вкусной, целебной воды. Таков простой закон этой территории: награда и помощь здесь достаются настойчивым и целеустремлённым, тем, кто способен раствориться в этом мире, принять его целиком – таким, каков он есть.

Чем ближе к вершине мы поднимаемся, тем больше изменений в окружающей нас природе. Под ногами всё меньше мягкого, чуть хрусткого ягеля и всё больше лишайников – плотных, красновато-бурых или пепельно-зелёных, сплошь покрывающих каменистый грунт. Медленно, но неумолимо - столетие за столетием, с тех пор, как отхлынул великий ледник – росли они здесь, никем не потревоженные. Сосенки и ёлки, которыми заросли склоны горы, становятся всё более приземистыми, искривлёнными, изломанными. Сухие сосновые сучья, валяющиеся под ногами – твёрдые, словно железо. 

Здесь, возле вершины, сурово и холодно, здесь часто дуют ледяные ветры, а почва тоща и убога – голые камни, между которыми лишь кое-где чудом скопившиеся клочки дёрна. За них-то и цепляются, к ним-то и тянутся узловатые корни. Деревья здесь отчаянно борются за жизнь, их древесина нарастает очень медленно, эта борьба делает её такой прочной и почти не подверженной гниению – так много в ней смолы и такой плотностью она обладает. 

Но вот и вершина. Тяжело дыша, мы поднимаемся на неё и оглядываемся. Она представляет собой почти плоскую площадку-плато размерами метров двести на триста, слегка поднимающуюся к северу. Там она обрывается вниз почти отвесно.

Невысокие сосны, растущие здесь, имеют совсем уже невероятную форму – они то стелются по земле, то закручиваются тугой спиралью, загибаются в кольцо, их узловатые, кривые ветви торчат вверх – словно воздетые к небу в отчаянной мольбе руки. То тут, то там между деревьями высятся удивительные природные сооружения – сейды: крупные валуны, покоящиеся на нескольких (чаще всего – трёх) камнях поменьше, словно исполинские столы на крошечных ножках. 

Давным-давно здесь ползли титанические языки Великого оледенения, бороздя поверхность земли, выворачивая из неё камни и толкая их перед собой. Когда ледник начал таять, вмороженные в толщу льда камни стали опускаться, ложась друг на друга. Какие-то из них скатывались вниз, их уносили потоки талой воды. Те, что нашли себе устойчивую опору, так и лежат с тех стародавних пор причудливыми изваяниями, вызывая восторг и восхищение у каждого, кому посчастливилось их увидеть. Такие камни обладали для наших далёких предков особенным, сакральным значением: сейды издревле считались обиталищем духов, к ним приносились дары и жертвы, у них просили помощи и защиты. 

А потом люди нашли себе новых богов и старые духи оказались забыты. Постепенно заросли древние тропы – больше никто не приходил к седым, покрытым разноцветными пятнами лишайников камням – сейдам, не приносил свои бесхитростные дары, не просил совета. 

Отчего-то мне становится жаль этих позабытых, ставших никому не нужными духов, я достаю сигарету и не спеша, потихоньку крошу табак у подножия небольшого сейда. Я не шепчу никаких просьб старому духу, не задаю ему никаких вопросов. Мне сейчас очень хорошо и легко и я всего лишь делюсь с ним своей радостью – хочется, чтобы всем существам в мире, телесным и бестелесным, было сейчас так же хорошо, как и мне. 

Выполнив этот бесхитростный ритуал, я поднимаю глаза и моя душа наполняется теплом. Солнце клонится к горизонту, заливая расстилающийся перед нами простор золотым, удивительно тёплым вечерним светом. Розоватые облака неспешно плывут в бездонном небе, воздух наполнен ароматами хвои, багульника и тёплого камня. 

На самом краю плато, прямо над обрывом, лежит массивный плоский валун. С той его стороны, которая обращена к нам, камень состоит из уступов, больше всего похожих на ступени лестницы, ведущей к небу и обрывающейся в пропасть. Там, перед обрывом, находится совсем уж крошечная площадочка – только-только уместиться двоим людям. Ни слова не говоря, мы берёмся за руки и поднимаемся по каменным ступеням.

И вот мы стоим на крошечном пятачке, прижавшись друг к другу и в немом восхищении смотрим вдаль. Перед нами расстилается бескрайняя, потрясающая своей красотой и безбрежностью панорама.

Вот она – наша территория свободы. Пространство, распахнутое на все четыре стороны. Широкое, безбрежное, открытое настежь - любуйся, сколько твоей душе угодно, пей его всласть, вдыхай этот простор полной грудью. Сейчас, кажется, весь мир принадлежит только нам. Стоит сделать лишь один, самый первый, шаг - и вот она, наша дорога: побежит вдаль, к горизонту, туда, где небо и земля касаются друг друга, обещая новые открытия, доселе неведомые чудеса и дивные красоты, от которых при первом же взгляде радостно затрепещет сердце, а душа наполнится восхищением и благодарностью.

Взгляд с наслаждением скользит по этим бескрайним просторам. Даль теряется за далью, детали ландшафта по мере приближения к горизонту становятся всё сглаженнее и мягче, всё мельче и незаметнее, они словно тают в легчайшей туманной дымке и вместе с тем становятся всё загадочнее, манят к себе всё сильнее. 

И тогда мы чувствуем, как мельчают, отступают и растворяются в небытии наши сомнения и тревоги, связанные с тем, другим, шумным и людным миром, который совсем не виден отсюда. Взамен приходят спокойствие и умиротворённость. 

Мы спускаемся с горы уже в густых сумерках. Внизу, у подножия, мы заприметили небольшой, тихо журчащий ручеёк. Там мы приготовим себе ночлег и отдохнём – прежде, чем двинемся дальше. 

А ещё дальше - мы снова вернёмся туда, в тот большой и шумный мир. Вернёмся, чтобы исполнять свой родительский и сыновний долг, чтобы быть рядом с теми, кого мы любим и кто любит нас, с теми, кому нужна наша помощь. И пусть нам будет нелегко, но это будет наш выбор, это и есть наша истинная свобода – свобода выбора пути. 
 

И мы точно знаем, что это восхитительное ощущение растворённости в пространстве, в этой его безбрежной красоте всегда будет жить в наших сердцах, давая нам силы и уверенность, помогая в трудностях – небольшой подарок древнего, всеми позабытого духа, живущего в седом, поросшем лишайниками и мхом камне, стоящем на вершине затерянной среди лесов и болот горы. И когда-нибудь мы обязательно вернёмся сюда, прихватив с собой щепотку душистого трубочного табаку – нам есть о чём ещё порасспросить древнего духа… 

 

Д.А. Побединский.